Виктория Борисовна, вы специализируетесь в основном на семейном праве, наверное, семейные драмы – это эмоционально тяжело?
Это правда. К семейным адвокатам люди крайне редко приходят с позитивом. Порой изливают душу в таких негативных подробностях, что иногда не понимаешь, зачем тебе как адвокату все это рассказывают.
Специфика работы российского адвоката, в отличии, например, от европейской практики, как раз и состоит в том, что клиент может прийти или позвонить с любыми своими проблемами. У нас это считается негласной нормой. В целом, если без перегибов, такой вариант взаимодействия меня устраивает. На западе адвокаты слишком зациклены на товарно-денежных отношениях почасовой оплаты, на мой взгляд. Я проходила обучение во многих странах мира – Австрии, Германии, Великобритании, США и других, поэтому знаю, о чем говорю.
То есть хороший адвокат – это еще и хороший психолог?
Абсолютно! Я много лет занимаюсь детской темой. Согласитесь, было бы странно, если бы не научилась разбираться в психологии ребенка. Помимо знания юриспруденции и психологически тоже подкована, поверьте. Я даю конкретные советы и при этом всегда знаю, как последующие действия может перенести ребенок, какие показания на суде он даст, какое у него в целом психологическое состояние, – все это очень важно.
Вы часто оказываете юридическую помощь именно отцам по вопросам об определении места жительства детей. Почему?
Знаете, как раз об этом недавно писала пост в соцсетях, вопрос важный. Все наше законодательство и вся судебная практика сводится к тому, что в 90% случаев детей оставляют мамам. Часто совсем не принимая во внимание, что есть отцы, уделяющие ребенку гораздо больше времени, любви и заботы, чем мать. Это как в «Служебном романе» – все помним фразу, ставшую крылатой: «Мать у них был Новосельцев». Вот, когда я вижу именно такую историю, понимаю, что только папа реально участвует в жизни своего ребенка и поэтому хочет, чтобы он жил с ним, а мать при этом вообще не очень понятно где…
В таком случае я просто не могу встать на сторону матери, асоциальной и полностью индифферентной к своим детям. Бывают, разумеется, и обратные ситуации, когда выступаю на стороне мамы. Например, когда отец сражается за детей только для того, чтобы «насолить» бывшей жене и по факту дети ему совсем не нужны, выступают лишь инструментом воздействия на мать. Это всегда непростые дела и в каждой ситуации стараюсь разобраться досконально, прежде чем принять дело.
За годы адвокатской практики вы наверняка как-то поменялись внутренне. Может стали более циничной в работе, по-другому относитесь к каким-то ситуациям?
Как получить алименты, если бывший муж официально не работает Конечно, со временем появилось больше отстраненности и цинизма, даже не пытаюсь отрицать. Наверное, это происходит во многих профессиях, например, в профессии врача-хирурга. Я вот тоже не могу эмоционально пропускать историю каждого клиента через себя, плакать и переживать вместе с ним в моменты, когда от меня нужна четкая и грамотная юридическая помощь. Но точно могу сказать, что не стала человеком без эмоций. Скорее научилась правильно реагировать и в работе держать свои эмоции под контролем. Тем не менее, искренне считаю, что плох тот адвокат, который каждый раз не испытывает волнения перед судебным процессом, и неважно первое это дело в жизни или тысяча первое.
Каждое новое принятое дело – это маленькая жизнь, которую проживаешь с момента рождения и до момента окончания судебных тяжб. Победа в делах – ни с чем несравнимое ощущение нужности твоей профессии людям. Это драйв, это то, ради чего работаешь адвокатом. Знаете, подчас участие в настоящем судебном заседании намного волнительнее, чем съемки в программе «По делам несовершеннолетних», хотя там на меня направлено несколько телекамер! (Смеется – Ред.)Видео по теме
Смотрите выпуски «По делам несовершеннолетних» на сайте Dомашнего.