Тем временем давний друг и соавтор Звонарёва, режиссёр Кузьменко, сидит без работы: много пьёт, иногда буянит в Доме кино, однажды даже приходит в кабинет директора киностудии с пистолетом. Ему давно не дают снимать. Когда-то он сделал фильм, прозвучавший на весь мир, а теперь он – изгой и шут гороховый. Звонарёв, спасая приятеля от психушки, берёт его на свою картину.
Отношения двух этих друзей-врагов – и есть смысловой центр фильма. Скандалы, едва не доходящие до драк, сменяются примирениями. А тут ещё личные сложности: жена-актриса, требующая роль, любовница-актриса, которой тоже нужна работа и т. д. Личные и творческие проблемы кажутся иногда неразрешимыми…
Однако, в конечном итоге, кино всё-таки удаётся снять. И это то кино, которое нравится до сих пор, которое мы смотрим и пересматриваем постоянно – «наше старое советское кино».
Как вы нашли сценарий «Уходящая натура»? Или он «сам пришел»?
Сам пришел... СМС-кой (Смеется). На самом деле, мне принес его продюсер Анатолий Максимов, с которым мы заканчивали работу над фильмом «Лето волков». После окончания монтажа Анатолий Вадимович положил передо мной новый сценарий. Сказал: «Почитайте. По-моему, это должно быть вам интересно». Я, честно говоря, долго думал, сомневался, не со всем в сценарии был согласен. Потом работали, «мучили» автора, улучшали, ускоряли темп. Но кое в чем, к сожалению, мне не удалось отстоять свою точку зрения.
В чем?
Например, линия «Кузьменко – Алла». Она наивна. С опытом тогдашнего социального бытия Кузьменко в его возрасте, мягко говоря, сложно было бы поверить в идею Аллы с карьерой в Америке. Мы «скруглили» углы, но линия так и осталась наивной. Хотя... во времена смуты или в силу своего шаткого положения люди порой, как за соломинку, хватаются за все: начиная с гадалок и заканчивая кашпировскими c заговоренной водой. Поэтому можно допустить и такой вариант развития этой линии, но все равно сценарно надо было основательнее её мотивировать. В общем-то, история не об этом, но когда берешься за такую большую полифоническую и полижанровую историю, хочется чтобы каждый кирпичик в ее основании стоял прочно.
Вы сказали: история не об этом. А о чем она, по сути, и каково значение названия?
С одной стороны, «уходящая натура» – это кинематографический термин, говорящий: уходит сезон, уходит что-то, что снять позже будет невозможно. С другой стороны, это поколение, с которым мы расстаемся, время. Не случайно же мы дали в конце фильма посвящение поколению 70-х. Это поколение моих родителей, поколение, которое самостоятельно принимало решения и отвечало за них. Очень часто это люди долга, люди чести. В эти годы в СССР у нас сложилась мощная киноиндустрия, возник «советский Голливуд». По сути, это был единственный период настоящего расцвета нашего кино. Ни «до», ни «после» такого не было.
В семидесятые вы были подростком. Чем запомнилось это время, и что вызывает ностальгию?
Ностальгию вызывает не время. Ностальгия это тоска по себе самому. Чаще - по молодости. Если человек оглядывается назад, живет прошлым - у него нет будущего. При этом у каждого человека периодически возникают ностальгические моменты.
Успех фильма во многом зависит от правильного подбора актеров на главные роли. Как вы нашли Колтакова на роль Звонарева? Его знают не очень многие...
Да он и сам о себе говорит: «Я не снимающийся артист. Снимаются сейчас «звезды», а не артисты. А я этой профессией очень горжусь». Сергей Михайлович – без преувеличения – мастер. Даже не знаю, у кого есть подобный профессиональный арсенал, такой диапазон актерского инструментария: и гротеск, и драму он может сыграть без подготовки. И то, что он мало снимается, это упущение нашей кинематографической системы. Познакомились мы на съемках «Лета волков». И после этой совместной работы вопрос «кто будет главным героем?» не стоял. Хотя, если честно, сомнения были. Но по другому поводу - в сценарии персонаж был прописан на 10 лет моложе. В результате я отдал предпочтение мастерству и объему личности.
А других героев вы сразу нашли?
У меня было 38 смен проб! 38! Это очень много. За это время можно было снять полнометражный фильм. Достойных претендентов на основные роли было немало. Но роль Вероники, жены Звонарева, как-то на Машу Шукшину «легла» сразу. Причем, мы пробовали не только эмоционально пиковые сцены, как это обычно бывает, но и другие, легкие, чтобы «нащупать» разные грани характера. Я пробами всегда пользуюсь, чтобы проверить качество драматургии.
У зрителей масса вопросов по сюжету. Может быть, фильм, его идею, смысл нельзя расшифровать однозначно, и все же. Для зрителя важно, что же в финале: жив ли герой? Если же он погиб, то почему к живой Катерине он обращается «Здравствуй, Катя»?
Этот вопрос каждый зритель решает для себя сам. Человек жив, даже если он находится в чьем-то сознании, чьей-то памяти. Ушедшие великие актеры с экрана эмоционально встряхивают нас. Так живы они или нет? Что такое пленка? И не напоминает ли она память? Обрыв пленки – это обрыв памяти. У Звонарева инфаркт. Для меня его история закончилась. Причем с того момента, когда он падает на дороге. Дальше сцена со сценаристом уже нереальная. Вспомните – каждый говорит, не слыша другого. Звонарев от всего освобождается. И возникают уже новые вопросы: что же такое человеческая жизнь вообще? И что такое время?
Интересно, что в финале Алла Гуляева, не вызывавшая симпатию у зрителя, неожиданно проявляет себя более цельной и честной: она не хочет подписывать соглашение и врать, даже под угрозой тюремного заключения. Неужели с девочкой, искавшей легких путей, такая метаморфоза возможна?
Любого человека меняет ситуация «мордой об стол». Она могла сломаться, а могла выстоять, мы не ставим точку в ее биографии. Она еще молода. Ее еще не сломали физически. Но теперь она поняла, что не все так просто и однозначно. И ее взгляд на Кузьменко и Звонарева в присутствии следователя о многом говорит: Какие же вы оказались слабые! Неужели и я такой когда-нибудь стану?
Читатель на кино-сайте удивляется появлению эпизода, когда дядька Катерины, поляк, заявляет Звонареву: «Нас мало, и каждый на вес золота, а то, что вы вымираете, меня совсем не расстраивает». Не слишком вызывающе? А Звонарев отвечает: «А мы всё уничтожаем друг друга». Это обращение к нам, к русским, к сегодняшнему времени? И каков вывод: слабость в разобщении?
Не только. Я сомневался, оставлять ли эту фразу - несколько декларативно, в лоб - и все же оставил. Ведь это актуально для россиян во все времена: к сожалению, мы - одна из немногих наций, склонных к самоуничтожению, как... к традиции.
И еще – к сюжету. Хотя сцена в лесу сыграна великолепно, слов нет, но правдоподобно ли то, что муж Катерины решил из-за ревности пойти на убийство?
С этой истории автор начал писать сценарий. Такой случай действительно имел место в реальной жизни. Только не с режиссером, а со звукооператором. Киногруппа приехала в деревню. Возникла страсть. Правда, там, в отличие от нашего фильма, все закончилось печально. Муж застрелил жену из охотничьего ружья и рядом сам повесился. Осталось двое детей. В те годы понятия чести и верности в деревне были иными. Измена, да еще ставшая всеобщим достоянием, считалась несмываемым позором. Как жить после этого, и надо ли?
Зрители замечают, что все актеры у вас не играют, а живут. Хотелось бы сказать отдельно о Трибунцеве, он удивительно «настоящий», с «двойным состоянием» – когда трезв, и если в запое.
Мне давно хотелось с Тимофеем поработать, но прежде у нас как-то все не совпадали графики. Когда снимали сцену драки, он просил меня (улыбается) следить за точностью степени опьянения: «Просто говори мне «плюс 50 грамм или минус 25! А то я «изнутри» не чувствую!».
Несмотря на высокий уровень актерского мастерства членов вашей команды в одном из интервью вы сказали: «Я в своей последней картине «Бегущая строка» (а действие там происходит в 1978 году), не мог объяснить актерам, как играть с огнем в глазах. Актеры, даже того поколения, сегодня играют с другим огнем. Глаза все равно так не горят, как горели у Евстигнеева, у Леонова… Мы слишком многим разочарованы, а тогда был такой наив». Как думаете, в чем причина горения и негорения?
Время другое. Время – феномен, заслуживающий отдельного долгого разговора. Тогда были герои, титаны, горели идеей… А сейчас? Другие цели – люди, в том числе и актеры, не делают время, а приспосабливаются, пытаются выжить.
А вам самому никогда не приходилось соглашаться с мнением начальства, если оно не совпадало с вашим?
Да я только этим и занимаюсь! Потому что режиссер – профессия компромисса. Федерико Феллини лучше всех сравнил режиссера с барменом в заведении после полуночи, несущего поднос с фужерами шампанского через пьяную толпу танцующих. Поднос с шампанским - это замысел фильма, а сколько донес - фильм.
Вы жесткий с актерами?
Разный. Но я ведь «актерский» режиссер. Я очень хорошо понимаю природу актера, потому что по первому образованию сам актер. И школу актерскую я получил хорошую, учился у великого артиста и замечательного педагога Алексея Владимировича Баталова. На мой взгляд, когда режиссура выпирает, когда она «видна» – это плохо. Она должна раствориться, исчезнуть в актерах. Вот тогда для меня это высший пилотаж, тогда это кино живет долго. Во всяком случае, так я думаю сейчас. Может, потом возникнет другая точка зрения.
У вас два десятка актерских работ и немного меньше режиссерских. А вас по-прежнему ассоциируют с Буратино. Раздражает?
Нет, если это не приобретает вид хамства. Ведь и Тихонов остался для людей вечным Штирлицем. А Броневой Мюллером. Раздражает, что приходится объяснять, чтобы меня сегодняшнего воспринимали через кино, которое я снимаю и посредством которого пытаюсь разговаривать со зрителем. Сам же фильм «Приключения Буратино» - замечательный, и я трогательно отношусь и к работе, и к режиссеру. «Буратино» - это такой светлый и прозрачный хрустальный шар.
Чем сейчас заняты?
Только что закончил монтаж документального фильма о жизни Ариадны Павловны Бажовой, дочери писателя Павла Бажова и мамы экономиста-реформатора Егора Гайдара. Ариадне Павловне 88. Жизнь долгая. Поверьте, ей есть, что нам рассказать.
За постановку какого фильма вы бы взялись сейчас?
Легкого. С удовольствием бы снял мюзикл или сказку. Последние два фильма для меня эмоционально нелегкие. Теперь хочется чего-то искрометного, жизнеутверждающего.
Нонна Алиева
Интервью предоставлено порталом КИНО-ТЕАТР.РУ