А все почему? Потому что за несколько недель до премьеры оперы Бенжамена Бриттена по шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь» в музыкальном театре им. К.С.Станиславского и В.И. Немировича-Данченко разразился средней – поскольку особо не выходил за рамки профессиональной сферы – силы скандал… Тема скандала была модная – извините, педофильная. В подтексте публикаций проскакивали намеки на то, что по ходу действия спектакля на сцене чуть ли не насилуют весь детский хор театра… Дошло до запроса уполномоченному по делам несовершеннолетних, красавчику и популярному адвокату Павлу Астахову. В конечном итоге выяснилось, что жалоба, с которой начался весь сыр-бор, есть гнусная анонимка и фальшак, неизвестно откуда взявшийся. Родители юных певцов клятвенно заверили общественность, что обо всем осведомлены и на все согласны. Намеки на взрослую обнаженку и курение «травки» на сцене на этом фоне выглядели бледно и поэтому быстро забылись Но уж что вышло, то вышло – напряглись и нацелились посетить премьеру даже те, кто не особенно собирался изначально.
То, что скандалезность в «Сне…» заложена по определению, все почему-то забыли… Может, по элементарной неначитанности просто не знали. А ведь шалун Вилли Ш. в своих сонетах с одинаковым жаром воспевал и смуглую леди, и некоего юного друга… И если ставить нечто шекспировское – драматический спектакль, оперу, балет, ораторию – то обязательно, вольно или невольно, налетишь на тему или нетрадиционной сексуальной ориентации, или излишней любви к деткам, а то и на такую, покамест не очень популярную темку, как звереложество. Скорее – на все эти три кучки сразу, пусть и в разной степени.
Ни один из авторов, писавших о якобы имеющейся в близкой премьере доле педофиличности, не вспомнил, что история короля эльфов Оберона и его златокудрой жены Титании имеет корни аж в мифологии древней Греции, где все эти вещи за большой грех не шли. Конфликт между любвеобильным богом Зевсом и его законной супругой Герой произошел из-за юного прелестника Ганимеда, которого царь богов и людей похитил при помощи орла, доставил к себе на Олимп и, уволив собственную незаконнорожденную дочку Гебу с должности разносчицы напитков на пиру богов, сделал парнишку собственным виночерпием. Понятно, что смертный Ганимед быстро потерял юную прелесть, но пусть за недолгую, но преданную службу был помещен на небо в виде созвездия Водолея. Сюжет классический, а значит, освященный веками и сугубо допустимый.
Однако и без этих изысков сдавленного шепота вокруг якобы имеющейся в постановке нецелевого использования детского хора было достаточно. Поэтому перед началом премьерного показа в вестибюлях театра царила весьма напряженная обстановка. Зрители, явно не принадлежавшие к профессиональным шекспироведам, спешно просматривали программу с сюжетом, соображая, вероятно, когда следует начинать акцию протеста против пропаганды извращений. Из-за этого, вероятно, после коротенького, немого пролога, никак не повлиявшего на будущее понимание действия, в зале повисла неловкая пауза… Предполагались аплодисменты, которыми авансом награждает публика исполнителей… но… Не случилось.
Весьма лаконичная декорация, изображавшая обшарпанный, серо-черный фасад старинной английской школы для …внимание! …мальчиков, отнюдь не настраивала на сказку про любовь и эльфов, которыми так разбаловали нас создатели голливудских три-дэшных фэнтези… И, может, к лучшему. Это не отвлекало от появления на сцене героев, одетых в целомудренный спортивный прикид диккенсовских времен. Потом они, как леди, так и джентльмены, сменят их на практически одинаковые серо-черные учительские костюмы. Это также сыграет против детального понимания происходящего − тем более, что в связи со спорной тенденцией последних времен, опера исполнялась на языке оригинала, а перевод, без указаний, кому из персонажей принадлежит реплика, давался на табло над сценой.
Потом уже, задним числом, стало понятно, что директор школы, поющий странноватым, не совсем мужским голосом, контртенором – это и есть Оберон, а мымра в кургузом костюмчике и с дирижерской палочкой, которой она управляет детским хором, его супруга Титания. Король и королева эльфов, в новейшие времена пашущие на ниве среднего образования, конфликтовали из-за «хорошенького мальчика» довольно вяло… Ничего эпатажного не происходило… А публика жаждала продолжения банк… тьфу! – скандала.
Напротив же…
Хор эльфов, тоже в одинаковых скромненьких костюмчиках, звеневший прелестными детскими голосками, настраивал на чистый, какой-то даже рождественский лад… Самой страшное, что случилось с мальчиком, ставшим предметом раздрая взрослых, так это то, что его зачем-то закинули в один из стоявших тут же мусорных баков… Это обеспокоило публику, но ненадолго. Мальчик почти сразу вылез и даже спел обидчикам нечто укоризненное. Разумеется, еще какая-то надежда теплилась – ведь прошла ужк десятая часть спектакля… Оставалось одно ждать, и, ожидая, от нечего делать проследить за судьбами реальных, человеческих персонажей.
Как это часто − да почти всегда! – бывает у Вильяма нашего Шекспира исторической правды тоже не случилось. Заявленная у автора Древняя Греция (!!!) мелькала только в именах основных персонажей, также одетых педагогами. Это были пары брачующихся: Тезей/Ипполита, Лизандр/Гермия… Вот у Елены (не путать с Еленой Прекрасной – она здесь не при чем) с неким Деметрием как раз не клеилось – тот тоже претендовал на руку Гермии, без удержу хамя влюбленной в него Елене.
Меж тем на сцену с отчаянным гомоном вывалилась еще одна развеселая компания – типичные лондонские ремесленники времен Рыжей Бесс, с их грубоватыми прозвищами, не бог весть какими манерами и беззаветной любовью к высокому искусству театра. Они решили в честь бракосочетания Тезея и Ипполиты сыграть трагедию о несчастных Пираме и Фисбе.
…А меж тем конфликт между Обероном и Титанией никак не утихал… И супруг решает усмирить женушку, доказав ей, что и у нее с сексуальной ориентацией не очень-то… Его приспешник эльф Пэк приносит Оберону волшебное снадобье: его надо капнуть в глаз спящему и, проснувшись, закапанный без памяти влюбится в того, кого увидит первым…
Вот при чем здесь, оказывается, сон-то!
Вся эта кутерьма, занимающая два первых, слитых в один, акта, происходит все в том же мрачноватом школьном дворе, а персонажи для разнообразия бегают по этажам школы, поют, высунувшись из окошек, лазят парочками в подвальное оконце, а отдохнуть пристраиваются на крыльце у парадного входа. Вот и Титанию, вместо волшебного, как дано у Шекспира, холма, застукали и закапали волшебным соком тут же… А поскольку места для репетиций всегда не хватает (это подтвердит любой, связанный с театром человек), то и коллектив ремесленников изгалялся неподалеку. Разбуженная шумом Титания открывает глаза и видит… ткача Основу, одетого ослом, ну и понятно, совершенно им очарована… Она зовет своих эльфов, что бы те пели ее новому возлюбленному сладостные песни.
Оберон, ликуй! Твоя жена – извращенка…
Вообще же, к этому моменту все герои представления начинают терять ориентацию… да нет же, не в этом… во времени и пространстве: никто не понимает где сон, где явь… Это и понятно – самые короткие летние ночи, похожие на легкие сумерки… Кого они не сведут с ума? Вот и лезут мужские руки куда не следует, бегает вожделеющая осла Титания в лифчике жуткой советской конструкции… Бывает.
Но и Оберона потянуло на подвиги − он сжалился над несчастной Еленой и решил при помощи тех же капель влюбить в нее упрямого Демерия. Но Пэк, перепутав Лизандра и Деметрия, заставляет обоих влюбиться в Елену. Не продравшие толком глаз аглицкие афиняне все, скопом, впадают в еще большее любовное безумие… Разбираться в этом приходится старшему по званию, т.е. директору школы Оберон Оберонычу…
На этом зрителей отпустили на большую перемену, т.е. антракт.
…К концу первой пары в зале наступило относительное умиротворение. Присутствующие поняли, что ничего ужасного им не покажут, деток обижать никто не станет. Зрители расслабились, перестали вытягивать шеи и откинулись на спинки кресел. Разнежившиеся дамы сбросили шарфы и палантины, а зрительницы помоложе положили головки на плечи спутников. Кроме того, все перестали напрягаться по поводу английского. Просто потому, что стали слушать музыку. А она того стоила.
Нет, вряд ли кто-то из слушавших бриттеновский «Сон…» по дороге домой стал напевать мелодии из этой оперы. Арий, дуэтов и прочих оперных номеров в этом произведении нет. Есть что-то вроде ариозо, речитативы, ансамбли, без особых пауз перетекающие один в другой. Исполнители поют драматический текст, не рифмованный, не особенно укладывающийся в определенную длину строки. Тем не менее, музыкальный материал достаточно легок даже для нетренированного восприятия, просто необходимо какое-то время, чтобы вслушаться и эмоционально влиться в этот звуковой поток. Можно сказать, что автор, для которого эта опера стала вершиной творчества, отлично омузыкалил текст, написанный белым стихом. Есть в опере и несколько довольно продолжительных симфонических отрывков, которым постановка целиком обязана сохранением атмосферы сказочности и романтики.
И какие там звенят колокольчики − ммм!
…Но ведь все-таки не обмануты были ожидания тех, кто ожидал от премьеры чего-то пряно-острого, а то и круто-соленого… Подано таковое было во втором отделении, состоявшем из третьего акта.
Наведя порядок в своем хозяйстве и помирившись с женой (что стало с мальчиком не указывается, и как-то уже не особенно занимало присутствующих в зале) Оберон, захватив Титанию и три пары новобрачных, занимает ложу, чтобы просмотреть тот самодеятельный спектакль, что с грехом пополам поставили ремесленники. Наконец-то на сцене появляются яркие, даже аляповатые на сером фоне, краски, актеры-любители путают текст и поплевывают на режиссерскую концепцию. В ответ на критические замечания из директорской ложи, лицедеи начинают хамить – делать неприличные жесты и показывать ...пятую точку. Наконец-то в зале раздаются первые аплодисменты…и...
О, как неиспорченна и целомудренна московская интеллигенция! Она точно не забредает на сайты для взрослых и не смотрит послеполуночные фильмы… Это точно. Вероятно поэтому, когда самодеятельному комику предлагают изобразить любовную страсть, он ничтоже сумняшеся откидывает подол на своем коллеге, переодетым дамой, и изображает секс «по-собачьи».
Публика визжит от восторга и аплодирует… Оно все-таки получила ту капельку непристойности, за которой в некоторой степени сюда и шла…
Да, а не обиделись ли певцы? Замечательные, справедливо отметим, исполнители, проведшие свои партии на достойном всяческой похвалы вокальном уровне, игравшие с полной самоотдачей, показавшие очень неплохой, как правило, английский… Отнесем тишину в зале на счет того, что сам музыкальный материал не оставлял – как это всегда специально делалось в классической опере – пауз для выражения слушательских восторгов.
Поставленный в Москве через год с небольшим после премьеры в Английской национальной опере творческий продукт состоял из чисто английской оболочки (самого музыкально-драматургического материала, предоставленного издательством Boosey & Hawkes, режиссуры Кристофера Олдена, художественного оформления и пр.) и российской начинки – непосредственного исполнения. Дирижировал премьерой Уильям Лейси.
Нельзя не отметить замечательные сценические работу контртенора Олега Безинских (Оберон), но! Вряд ли кто-то осудил бы Титанию (Дарья Терехова) за ее мимолетную, но бурную страсть к ткачу Основе (Антон Зараев). Кто б из женщин не соблазнился этим мощным созданием с объемным, звучным басом?! Очень впечатлила слушателей Елена (Оксана Шилова), необыкновенно выразительная в излияниях влюбленной и отвергнутой девицы.
Но ведь все закончилось хорошо… Все счастливо поженились.
Удостоверьтесь сами.
Сходите в оперу!
Как ни говори, а «Сон в летнюю ночь» Бенжамена Бриттена, это шедевр. Иметь возможность его услышать и не сделать этого – вот что по-настоящему неприлично.
Фотографии – Вадим Лапин