Александр Григорьевич, на занятиях по психологии в ЮУрГУ студентам показывают фрагменты Ваших терапевтических сессий... Поэтому в первую очередь хочу поговорить с Вами как с врачом-психотерапевтом.
Вы знаете, я не разделяю эти две ипостаси. Для меня это грани одной профессии. Идея психотерапии – помочь человеку выговориться, явиться неким резонатором, от которого, как будто бы «отлетают» слова, выражающие мысли и чувства пациента, и возвращаются к нему в каком-то новом для него качестве. Но есть еще одна функция психотерапии... Еще до того, как я стал актером, я понимал, что психотерапевт – это режиссер, который может предложить собеседнику, как актеру, новую роль, поставить для него моноспектакль с его же участием. Подобрать человеку, как бы, несчастливому роль человека, как бы, счастливого. Гениальный режиссер, актер и педагог Михаил Чехов придумал систему, в которой актер, выполняя задания режиссера, моделирует другой образ. В отличие от театра «переживаний» Станиславского, где человек вживается в роль («я в предлагаемых обстоятельствах»), у Чехова – театр «представлений». Точно так и психотерапевт предлагает пациенту роль, которую тот не понимает и не принимает, потому что она для него – то, что в актерской профессии называется «роль на сопротивление». Это требует выхода из «зоны комфорта», что чрезвычайно болезненно, но именно этот путь ведет к тому результату, который пациенту нужен. Люди почти всегда хотят, не меняясь сами, изменить свою жизнь. Это неосуществимо. Тогда мы договариваемся. Я говорю, например: «Вера, понимаешь, это будешь ты, но это будешь ты, умеющая, словно тумблером включить определенное состояние и выключить, как это делают актеры». Я, будучи и актером, и профессиональным врачом-психотерапевтом, объединил эти вещи и, мне кажется, вместе они эффективно работают.
На самом деле, я же не хотел быть врачом, я мечтал быть актером и только актером, а врачом стал только потому, что этого хотели родители. Поступил в Пермский мединститут, но учился так себе: первый экзамен с первого раза, извини за тавтологию, мне удалось сдать только в конце третьего курса. А на четвертом я получил предложение влиться в симфоджаз Олега Лундстрема в качестве певца. Решил бросить вуз, но к этому моменту уже был женат и, понятно, жена моя не обрадовалась этой идее. Тогда я позвонил менеджеру оркестра и сказал, что догоню их в Казани, где они на тот момент базировались. И намеревался их догнать, но буквально на следующий день начался курс психиатрии. Когда увидел профессора Виктора Степановича Гуськова, похожего на великого актера Андрея ПОПОВА, причем не только внешне, но и голосом, жестами, манерой говорить, я подумал: «Wow! Я буду психиатром! Потому что это абсолютно актерская история».
Вы стали врачом и подтвердили свою категорию в Америке. Где сложнее лечить людей?
Медицина в России сейчас выходит на хороший уровень с точки зрения разработок. Но человеческий фактор... Понимаешь, в чем дело? Я никогда не забуду историю в мединституте. С нами учился такой Миша Зубарев – рыжий веснушчатый парень. Вроде как «ботаник», закончил с «красным» дипломом, его пригласили в аспирантуру. Знаешь, что он сказал? «Ребята, какая аспирантура, людей надо лечить!» И поехал в район, куда добраться можно только на санитарной авиации. Вот что такое настоящие врачи. Я занимаюсь психотерапией и могу сказать, что у меня очень дорогая частная консультация, я провожу ее один раз, она длится три часа. В Америке в самом начале, работая в агентстве социально-психологической адаптации, я получал 15 долларов за час. Так как ты думаешь, проводя, бесплатную консультацию, и проводя консультацию за большие деньги, неужели я могу делать это по-разному, например, плохо консультировать или не сказать что-то человеку?.. Один из моих персонажей – президент Дельбек из пьесы Э-Э. Шмитта «Отель двух миров» говорит: «В сегодняшней медицине работают не профессионалы, а варвары, обладающие информацией». Я ни в коем случае не хочу обобщать или «грести всех под одну гребенку», но таких врачей как Миша Зубарев становится, к сожалению, все меньше и меньше…
А проблемы, с которыми люди обращаются к психотерапевту, у нас с американцами похожие или разные?
Скажем так: проблемы и вопросы одни и те же... Разница в другом. В Америке одна из самых главных ценностей – это профессионализм. И для пациента это тоже крайне важно: там пациенты подготовленные, они знают, зачем идут к специалисту и готовы выполнять рекомендации. Кроме того, за океаном есть морально-этический кодекс психотерапевта – его нарушать категорически нельзя, иначе можно остаться без диплома, без профессии, быть преследуемым в уголовном порядке, я уже не говорю о полном несоответствии клятве Гиппократа. В России этого нет. Вернее, закон вроде есть, но я пока не слышал в России ни об одном случае официальной претензии по поводу нарушения этического кодекса психотерапевта. А там не то чтобы вступить в отношения с пациенткой нельзя, на чашку кофе пациента нельзя пригласить, и пациент терапевта не может пригласить, и позвонить по вопросу, не касающемуся кейса, он не может. Я преподавал этику и конфиденциальность в Адельфайском университете Нью-Йорка. Это был отдельный предмет. У вас есть отдельный предмет в университете? Скорее всего, нет.
Этой теме был посвящен один вопрос на экзамене. Кажется, что многое здесь интуитивно понятно.
Я пример приведу: женщина-пациентка влюбляется в мужчину психотерапевта. Он для нее – идеальный мужчина, потому что принимает, понимает, слушает ее, старается ей помочь. Она влюбляется в него. Если психотерапевт допустил такое, значит, вел себя непрофессионально в самом начале, где он должен был расставить все точки над «i» и отслеживать эти моменты постоянно. Этот процесс в американской психотерапии называется периодом терапевтической помолвки – engagement stage. Я вижу прямую параллель с помолвкой предсвадебной, поскольку, в обоих случаях, прослеживается идея необходимости расставить точки над «i». А что часто происходит в реальности? Врач – он же все равно живой человек, и неизвестно, избалован женским вниманием или нет. Он видит, что на него, как сегодня говорят, «запала» женщина, и тут начинается фрустрация между желанием ей помочь и радостью от того, что он ей понравился. Вроде вещи простые и ясные, но ты не представляешь, какое количество судебных процессов в Америке по этому поводу. Психотерапевтическая практика – очень непростая вещь. Как любят говорить юристы: «есть закон, а есть практика».
И все же это помогает людям возвращаться к ощущению счастья.
Есть такой нюанс, я тебе его сейчас подскажу, а ты сама решай, как к этому относиться. Учитывая, что я провожу большое количество женских тренингов, я вижу, что многие женщины сегодня хотят быть психологами и становятся ими. Но психолог или психотерапевт – это человек, который в рамках консультации знает ответы на все задаваемые пациентом вопросы. Мужчина, взрослый, знающий ответы на все вопросы, – это явление естественное и положительное. Согласна? А женщина, особенно молодая, знающая ответы на все вопросы, очень сильно проигрывает в женственности – поведенчески, а иногда даже внешне. Женщина, занимающаяся прикладной психологией, уйдя с работы фактически, часто забывает уйти с работы виртуально. Она остается этим всезнающим человеком и в повседневной личной жизни. И вот тогда наступают проблемы. Я очень люблю ЖЕНЩИНУ, как явление, мне нравятся все женщины, и я очень хочу, чтобы вам было хорошо (Улыбается – авт.). Поэтому предупреждаю, что когда вы начинаете транслировать вот такое выражение лица (Изображает надменность и всезнание – авт.), вы становитесь перемудренными черепахами Тортиллами. Поэтому девочки, мой вам совет: изучайте психологию, изучайте досконально, учитывайте законы психологии в построении отношений. А вот демонстрацию этих знаний попридержите. Не забывайте время от времени «слезать с броневичка». Наличие некой тайны всегда украшает женщину, а тайна предполагает немногословие.
Я заметила, что больше всего внимания Вы уделяете в терапии именно отношениям и умению общаться…
Это же самое главное. Если этого нет, то ничего не получится. Например, приходит ко мне женщина и жалуется: «Я пытаюсь объяснить сыну то-то и то-то, а он со мной не соглашается!» Я объясняю, что у него в момент, когда она открывает рот, автоматически закрываются уши. Он не то что не согласен, он даже не знает, о чем она говорит, потому что не выстроены отношения. Он привык, что его грузят, а грузиться он не хочет, поэтому «чик» – и закрывает уши. Перед тем, как транслировать свое мнение, нужно договориться, в каких вы отношениях. Если, к примеру, мы с тобой друзья, то я тебе говорю: «Вера, я живу на свете много лет, я прошел в этой жизни все. Если когда-то ты захочешь узнать, что будет с тобой в этом или другом случае, я тебе все расскажу. Но если ты меня не спросишь, я ничего говорить не буду». Вот и все.
Звучит легко, но так ли это в жизни?..
Конечно, я таким умным не родился (Смеется – авт.), знания и понимание пришли с годами, даже с десятилетиями. У меня тоже бывали, да, чего греха таить и сейчас бывают, хоть и не часто, разные ситуации в семье, ведь у меня двое взрослых детей и внук. Но надо учиться развивать в себе внимание к людям, интерес. Я когда-то услышал фразу, которая мне, что называется, по сердцу царапнула: «Хороший человек – это не профессия». Тот, кто это сказал, считал, видимо, что в медицине, педагогике, в армии или на заводе можно быть плохим человеком? Нельзя быть плохим человеком. Никогда, нигде и ни с кем. Плохой человек никогда не станет высоким профессионалом. Хороший человек – это выше, чем профессия, потому что профессии можно научить, а быть хорошим человеком?!… Кстати говоря, в Америке личные качества оцениваются как главный критерий при приеме на работу. Там, например, есть понятие «trouble-maker» – что-то вроде трудного, неуживчивого человека. Работодатели стараются уберечь свои компании от таких «типов». Надо любить людей, и этому можно и нужно учиться. В театральных вузах есть такое упражнение, когда двое садятся напротив друг друга и начинают выискивать черты, которые им нравятся. Таким образом, они «технически влюбляются» друг в друга. Когда это делается постоянно, они привыкают и испытывают симпатию по-настоящему. Если регулярно использовать этот навык в повседневной жизни, то и другие люди, в принципе, все люди начинают нравиться.
Часто бывает, что девушка добрая и к людям относится с любовью, а найти вторую половинку не может.
Потому что и в мужчинах надо пытаться найти те человеческие качества, которые, на первый взгляд, не видны. Вы же «западаете», как правило, на внешность. А потом оказывается, что у этого красавца нет порядочности, доброты, чувства ответственности и других базовых качеств. Очень часто, к сожалению, особенно в юности, получается или-или. Потому что если парень привлекательный, то на него и так слетаются девушки, как мотыльки на фонарь. Ему не надо особенно «париться» по поводу личностных качеств, он становится такой «типа жестко-брутальный» и думает: «Да ладно, вас много, а я один». Это тоже поведенческая модификация. Хорошим он станет, когда случится неприятность, и он задумается, а почему с ним так поступили, может, и он что-то не так делал. Знаешь, это примерно, как в криминальном мире принято строить церковь, – как некую компенсацию за грехи...
Думаете, весна поможет встретить любовь?
Конечно, гормоны ведь играют. Весной надо обязательно пользоваться. Любовь – это вообще что-то потрясающее, необъяснимое. Человек становится лучше, когда он любит. Так что смотри по сторонам, рассматривай людей. Я тебе, как женщине скажу, вокруг ходит огромное количество мужчин, которые могут быть объектом любви.
Влюбиться несложно, но сохранить отношения трудно. И приходится вновь искать объект для любви.
Надо не объект искать, надо искать в человеке причины для любви к нему, раскрывать те качества, которые, на первый взгляд, не видны (хоть и говорят, что «любовь не потому что, а не смотря на то что», но все же). Адаптироваться невозможно только к одному из видов несовместимости – физиологическому – запах, голос, сексуальные ощущения. А все остальное виды из списка, а именно: морально-нравственный, психологический, гастрономический, развлекательный – можно модифицировать, регулировать и править. Главное – избегать предсказуемости. Когда люди начинают жить вместе, они друг друга узнают и, на каком-то этапе, становятся предсказуемыми. Ты уже знаешь, что он скажет, что сделает, как он тебя положит, куда посмотрит, что будет потом, – и начинается снижение страсти. Надо все время изобретать что-то новенькое: при этом тебе работать над собой, а ему над собой. Однако, это уже индивидуальные консультативные моменты.
Вы стали актером уже во взрослом возрасте. Какого это, будучи состоявшимся человеком, начинать новый путь, опять оказаться учеником, получать, наверняка, какие-то замечания?
Это здорово. Считаю, что это круто, это классно, потому что это возвращает обратно в молодость. Важна только разница между интеллигентным, тактичным замечанием, даже, скорее, комментарием и неконструктивной критикой или, попросту, хамством. Последнего я никогда не допускал по отношению к себе. Помню, еще был в детском саду, на меня воспитательница замахнулась линейкой, я вскочил на стол и, подняв указательный палец, громко сказал: «В Советской стране детей не бьют!». Интеллигентный человек приемлет любое поведение любого человека – недостаток образования, вкуса, стиля, недостаток информации… Интеллигентный человек не приемлет только одного – осознанного, агрессивного, преднамеренного хамства. Мне приходилось работать с режиссерами, которые чуть-чуть теряли чувство меры с точки зрения этики и такта. Тогда я выбирал время, подходящее состояние и говорил такому режиссеру: «Вы понимаете, когда мы в коллективе, у всех у нас повышенная потребность в признании, в учете наших личностных качеств, в нашей значимости. Давайте не будем это забывать. Если человеку делается замечание в раздраженном виде, то часто он не слышит текста, он воспринимает только раздраженный тон, тогда у него возникает зажим, страх. Он должен понять, почему и что он делает плохо или недостаточно хорошо, и как сделать, чтобы было хорошо». Я ведь молодой актер в своем преклонном возрасте. Я актер ведь недавно...
Зато Вас уже знают миллионы зрителей… Это приятно?
Конечно! Недавно иду по аэропорту Хитроу в Лондоне, а там девушка в форме компании «Британские авиалинии» спрашивает: «Вы – Вилен?» (это мой персонаж из фильма «Зона»). Я отвечаю – «да». Она говорит: «А я вас сегодня ночью по телеку видела». Вообще когда я приезжаю на фестивали, как раз только вернулся из Ставрополя, я пользуюсь каждый возможностью встретиться со зрителями, чтобы сказать: «Ребята, то, что вы видите на экране – это не совсем я. Я – добрый, романтичный и теплый человек, который очень любит людей и мечтает, чтобы ему уже начали давать положительные роли» (Смеется – авт.). У меня 125 фильмов и всего три-четыре положительные роли.
Продолжая тему романтики, любви и счастья, как думаете, влияет ли экология, архитектура, природа, достаток на ощущение гармонии?
Многое зависит от того, кто с тобой рядом. Если рядом с тобой «твой» человек, а ты рядом с ним, то многие накладки с экологией, красотой, «бытовухой» разной, да и вообще с окружающим миром – сглаживаются. Но лучше, конечно, жить там, где экология хорошая. Кстати говоря, в Нью-Йорке экология просто потрясающая, там нет промышленности, там океан, а центральный парк занимает половину Манхеттена... В Москве я тоже живу в хорошем районе – на набережной Москвы-реки, а за ней – парк Горького или как он теперь называется Нескучный сад. Но в Москве есть и неблагополучные районы, а когда-то я жил в городе Березники Пермской области – это покруче, чем Челябинск, там сплошная химия, просто разноцветная радуга в воздухе целый день. Кстати в Челябинске я тоже бывал на фестивале Сергея Герасимова и с мастер-классом как-то приезжал и в студенческие годы был в военных лагерях в Чебаркуле. В любом случае экология, конечно же, немаловажна. Черт возьми, один раз живем! Я бы стал искать красивое место для жизни, выбрал бы район у озера или океана. Для счастья важно, чтобы был любимый человек, чтобы было дело, без которого ты не можешь и которое не может без тебя, чтобы ты был физически и психически здоров, чтобы настроение было хорошее, а оно очень сильно зависит, в том числе, от того, что у тебя за окном!