Чтение выходного дня: «А жизнь была совсем хорошая...»

Чтение выходного дня: «А жизнь была совсем хорошая...»

Чтение выходного дня: «А жизнь была совсем хорошая...»
Сегодня в рубрике «Чтение выходного дня» мы публикуем фрагмент из новой книги Марии Метлицкой «А жизнь была совсем хорошая...» Книга включает в себя пять повестей, увлекательно рассказывающих об обычной жизни обычных людей.

«А ЖИЗНЬ БЫЛА СОВСЕМ ХОРОШАЯ...»
АВТОР МАРИЯ МЕТЛИЦКАЯ

C самого раннего утра — привычное время для рабочего человека — из радиоточки неслась громкая музыка. Иван Иванович домашних своих в этот день не щадил  — праздник! Да еще какой  — самый светлый и самый любимый. Первое мая! День солидарности трудящихся. А уж семья Кутеповых к трудящимся относилась определенно.

Глава семьи, Иван Кутепов, был строителем первого разряда, монтажником-высотником. Ленинский проспект, широченный светлый новорожденный красавец, имел к нему непосредственное отношение. Не один дом из желтовато-розового кирпича постро- ил  Иван Кутепов. И жена  его,  Ольга Степановна, тоже из «своих» — маляр-штукатур, и тоже бригадир, между прочим. Любимая жена и мать  его  детей — двух дочек,  Маруси и Валюшки, умниц и красавиц. Таких красавиц, что  даже родители удивлялись — не девки получились, а принцессы сказочные. Хороши как на подбор, обе.

Маруська в Иванову родню — белобрысая и сине- глазая. Только глаза как озера —  огромные, бездонные. И льняные локоны вьются  по плечам —  такая вот красота. Мать, конечно, локоны эти непослушные в тугую косу... Но на висках и на нежной шейке плетут они свои  соблазны,  плетут.

А Валюшка — чернявая, в Ольгу. Волос тяжелый, густой. Цыганский  такой волос. И глаза цыганские — без дна. Посмотришь, и страшно становится, не по себе. Точно в омут заглянул. И брови богатые, шелковые. Не иначе как табор  мимо Ольгиной деревни проходил.

Девки — погодки. Дружные, хотя  всякое случается. Но жить друг без друга не могут —  как ни крути. Погавкаются, потявкаются, поворчат, матери пожалуются — а через полчаса снова вместе. Шушукаются.

Квартира у Кутеповых большая.  Огромная даже. Мечтать  о такой разве что в сладких снах... И это после всех мытарств, общежития, бараков,  холодных и продувных. А что, заслужили! Через долгих тринад- цать лет получили Кутеповы свои хоромы. И никто, между  прочим, не возражал.  Ни одного слова!  Все на собрании  Ивана Кутепова поддержали: кому, как не ему.  Передовик, стахановец. Непьющий и неку- рящий. В семье  лад, жена  отличная, тоже не из по- следних  на стройке.  Девульки подрастают — славные такие! Отличницы. Да и намаялись они по полной. Все прошли —  безденежье, трудный быт. Потому и заслужили —  трудом праведным и таким же поведе- нием. Уважали Ивана на  стройке. И даже партор- гом выбрали —  тоже, кстати, единогласно.  Главный инженер Крюков так и сказал: «Ты, Кутепов, у нас человек безупречный». А слова эти дорогого стоят. Всей жизнью надо такие слова  заслужить.

Иван подкрутил радио и открыл холодильник. Красота!  Расстаралась любимая Олюшка.  «Умница моя», —  довольно подумал он. А как же иначе? Вечером гости  придут, друзья, родня.  Соловьевы, Путилкины, Кротовы. Это  —  коллеги,  так сказать. А из родни Курочкины нагрянут. А их человек шесть. Родня неблизкая,  но все же. В холодильнике плотно, рядком, стояли судки с холодцом, миски с салатами, разделанная селедочка с зеленым лучком, фарш на котлеты. А на широком подоконнике, на больших тарелках, прикрытые белоснежными вафельными полотенцами, выпирают крутыми боками пироги — с мясом, капустой  и яблоками —  к чаю.

На кухню, позевывая, вышла Олюшка.

—  Вань, —  упрекнула  она, —  ну  что  ты,  ей-богу! Орет с утра, не приведи господи. Пусть  девчонки поспят.

—  Нечего, — обрубил Иван. — Спать будут ночью. А сегодня — праздник. Красный день календаря! Пусть поднимаются и  собираются по-быстрому. — Он кивнул на часы:  —  Полседьмого уже! А в семь надо выйти.

—  Опоздаешь, —  покачала головой  жена,  —  вот прям опоздаешь! — И принялась накрывать на стол.

—  Не опоздаю, —  возразил Иван, —  потому что опаздывать не имею права  —  я в голове колонны. Как я могу? —  продолжал возмущаться он.

Ольга ничего не ответила —  а что, прав.  К тому же спорить с мужем она не любила. Ни к чему. Только уж в самых крайних случаях. А так... Не на спорах семья  держится, а на добром мире и согласии. Это она давно усвоила. Да и характер был  у  нее  хороший.  Покорный. И  мужа она уважала   — да и к чему собачиться? Кому от этого хорошо?

Иван Кутепов,  глава дружной  семьи, распахнул без церемоний дверь в комнату дочек и громко гаркнул:

—  Подъем! Подъем, лентяйки!  А то...  —  И  безжалостно распахнул  настежь окно.

Девчонки поежились —  утренний первомайский ветерок явно не напоминал жаркое лето  —  и натянули  на носы одеяла.

За завтраком крепко сбитая Маруся вовсю уплетала яичницу с бутербродами, а тощая Валюшка брезгливо  ковырялась в тарелке.

—  Ешь давай! — прикрикнула на нее мать. — Ишь,разбирается!

Валюшка скривила гримасу  и отодвинула тарелку —  наелась.

—  Вон, —  с усмешкой кивнула на сестру, —  эта...Скоро будет как бомба.

Маруська  показала  язык:

—  Пока толстый  усохнет,  худой сдохнет.

И тут же получила подзатыльник от отца.  Справедливо.

Нарядились —  Ольга в новом платье  в цветочек и  новом плаще, Иван в парадном  костюме и  при галстуке, и девчонки в обновах —  светлые туфельки, красные пальтишки. На головах —  белые банты. Одним словом —  красота!

Вышли из метро, увидели своих  и влились в колонну. Зашагали бодро и весело. Из репродукторов рвалась музыка, развевались красные флаги.  Люди несли  знамена и транспаранты. В руках  у детей пестрели бумажные цветы невообразимой красоты и размеров —  еле удержишь. Кутеповы шли  рядом, плечом к плечу   —  молодые,  стройные, нарядные. И счастливые.  Очень счастливые!  А такое  не придумаешь и не сыграешь  —  такое  видно невооруженным глазом. В смысле  — радость и истинное счастье. Счастье честного, порядочного, трудящегося  человека.

После демонстрации отправились прямиком домой. Проголодались и слегка промерзли —  не лето на дворе,  а только начало весны.

Уселись за богато накрытый стол и подняли первую рюмку. За Первомай, разумеется! Остальное — потом.

 *                             *                             *

Иван Кутепов приехал в столицу в шестидесятых  из далекого приволжского  села. Приехал один, и было ему так тоскливо и одиноко! Отпустили его неохотно —  да и  понятно: старший сын, основная надежда. После него еще  две сестры, проку с них... Только рвался Иван в Москву —  не удержишь!  Ни на комбайн, как батя, садиться не хотел, ни в агрономы. Сельский человек — до мозга костей, а рвался в город, на стройку.  Мать, женщина суровая,  долго молчала и на сына обижалась. Невесту ему нашла — соседскую Нюру. А он на эту Нюру и смотреть не хотел  — не нравилась. Совсем не нравилась. И в коровник не хотел, и в огород. Нет, родину свою малую он любил  — куда  ж  без этого?  И  лес любил,  и рыбалку на зорьке. И речку тихую, мелкую, в синюю рябь. А в город тянуло. Да так, что с родителями  поругался, собрался  да и уехал. Написал, правда,  сразу, как в столицу шумную  прибыл. Подробный отчет. Потом ничего, сгладилось — после первого отпуска. Привез подарков родне, матери  платок и отрез, бате рубашку китайскую в клетку. Сестрам конфет и духов.

Смирилась родня —  а куда деваться? А что рвалось  материнское сердце.... Да кому до этого дело?

Первую койку дали в общаге на краю света. В комнате шесть человек. Все свои, деревенские.  Все хотят не просто заработать —  хотят  в столице  остаться.

Чтобы сделаться москвичами. А это не трудно, но не быстро —  сначала  прописка временная, на пять лет. А потом — постоянная. И еще положено жилье — комната в общежитии или, если повезет, — в коммуналке. А это  уж совсем свое!

В общежитии было весело и мирно — приходили со смены и падали  на кровать как убитые. Не до пьянок по будням и не до гулянок.  А в воскресенье уже могли и расслабиться —  девчонки жарили готовые котлеты, доставали квашеную капусту, присланную деревенской родней, и накрывали столы. Кто-то играл на баяне, пели песни и  танцевали —  нелепый иностранный городской фокстрот и знакомый всем деревенским вальс. Там он и встретил Олечку Сидорову,  которая и стала его первой и самой большой в жизни любовью. И кстати, единственной и навсегда.

Потом была семейная комнатуха в той же холодной общаге, потом восьмиметровка в коммуналке в Люберцах,  а уж  потом, когда родились  девчонки, управление  выделило  хоромы на Ленинском.

Ух, как же они были  счастливы тогда! Когда впервые зашли в эту светлую, огромную по их представлениям, сказку. Две комнаты — раздельные! Окнами на проспект. Кухня восемь метров. Ванная и туалет.

 Благодарим за предоставленный материал издательство «ЭКСМО».

Главная Эфир Программа Сериалы
Меню