Порой происходят совершенно необъяснимые вещи. Случайно прочитанная фраза, случайная прогулка, случайный телефонный звонок – и жизнь круто меняется. Успех, счастье, потери, любовь, слава – предугадываемы ли, программируемы? Едва ли...
* * *
«Маленькую Веру» снимали летом в Мариуполе, тогдашнем Жданове. Роль главной героини исполнила Наталья Негода.
А двенадцать лет назад летним днем по московской улице шла девочка. Одета она была в тугие джинсики, босоножки и кофту футуристического, ослепительно желтого цвета. С шеи свисал кожаный шнурок с прицепленным к нему кошелечком. Шла Наташа Негода. И, представьте, никто внимания на нее не обращал.
А она шла и шла – по улице (а та была длинная), по времени – переходя из класса в класс, вырастая из одного школьного платьица и надевая другое. Босоножки сменялись по сезону на туфли, сапоги; еще раз сапоги, а потом наоборот. Темные кудряшки забирались в задорные хвостики или свободно вились, то свешиваясь на лоб, то отбрасываясь назад.
– Наташка, ты чего такая зализанная и в длинной юбке?
–У меня прослушивание.
– А в какое ты поступаешь?
– В Школу-студию МХАТа. Надо выглядеть серьезной, папа сказал.
В первый год она не поступила: провалилась, кажется, на втором туре. Пошла работать в Театральный музей. А следующей весной, распрямив непослушные кудряшки, утянув их в «хвост», просеявшись сквозь частое ситечко прослушиваний и туров, поступила.
* * *
– Кино пришла смотреть?
– Угу.
– Учишься?
– Да, на первом. Ленка, извини, меня ждут...
– Необъяснимо, но меня тоже. Созвонимся?
– Ага. Ты не изменилась.
– Взаимно. Пока!
Ювенес дум сумус – возрадуемся, пока молоды. И она радовалась студенческой жизни, ночным компаниям, ощущению «весь мир лежит у моих ног», бурным романам, легким флиртам, радовалась приобретенным навыкам ремесла. Огорчениям тоже радовалась...
Институт тем временем был окончен – пришла работать в Московский ТЮЗ. И работала – переиграла всю фауну: тигрят, зверят разных. Одну роль главную – в «Надежде». Почти ежедневно была занята в спектаклях. По труду и получала – сто рублей в месяц. Жила отдельно от мамы – сама себя одевала, кормила. Побеждала. Проигрывала. По мелочам и по-крупному.
* * *
– Позвонили мне однажды со студии Горького, предложили сценарий. Прочла. Ну, думаю, и наворочено же! И попытка убийства. И попытка самоубийства. И любовь. И кровь. И смех, и слезы.
– Ты про «Веру»?
– Да. Пришла на встречу со сценаристкой и режиссером. Ни его, ни ее не знаю – потому и выложила все, что думала. Про «телеграфный стиль», про законы драматургии, про то, что финал глупый... А крестная, когда узнала, что режиссер – Вася Пичул, а сценаристка – Маша Хмелик, сказала: «Не видать тебе, Наташа, этой роли, как своих ушек. Они же муж и жена». Я не очень расстроилась, надо сказать. Ну, а через месяца полтора звоночек: «Наталья Игоревна, вас утвердили на роль». Вот так все и началось...
* * *
...И вот как продолжилось.
– Сейчас время очень циничное – все же обесценилось. Цены растут, а ценности в цене падают. Заставить обратить на себя внимание, тем более потрясти воображение можно, безудержно шокируя окружающих или же будучи с ними беспредельно искренним. Шокировать, естественно, проще. А быть искренним страшно. Боязно: все же вокруг добрые –неприятность в момент тебе организуют.
Сама видишь, чего добился Вася, чаще шокируя, нежели бывая искренним. Но он человек, мне близкий, очень я к нему привязана, само собой – признательна, поэтому его не осуждаю. Не сужу, точнее.
Он – режиссер. С потрясающей интуицией на настроение, на интонацию. Необыкновенно нежен с актерами – я работала роль совершенно свободно.
...Текст «оправдывать» можно было как угодно – стоя на голове, ходя кубарем или просто произнося фразы с каменным лицом. Конечно, до беспредела я не самовольничала –советовалась с Васей очень часто. Мы вообще страшно много разговаривали – обо всем практически. Так интересно было слушать его рассказы: я ведь выросла в другом городе, в другой среде, мне не пришлось многое испытать, не пришлось завоевывать. Все материализовалось из воздуха как-то само собой – успех, деньги, слава. Но я понимаю, что с той же легкостью, с которой это пришло, все точно так же может и испариться.
– Ты заговорила о способности шокировать, а я вспомнила свои ощущения после просмотра «Маленькой Веры». Мне, признав полный профессионализм режиссера, его артистический дар, трудно было отделаться от чувства «холодного носа», с которым картина сделана, от того, что художник – в глубине души – не мучается, а созерцает. Я уловила не боль и страдание, а услышала перечисление симптомов и постановку диагноза.
– А знаешь, это ведь для него автобиографическая лента...
* * *
Свежие цветы, затейливая соломенная занавеска, красивый овальный стол. У нее чудесный дом, почти в самом центре Москвы, ухоженный и уютный.
– Ты вышла замуж?
– По сведениям ЦТ – да, по моим – нет.
– Ты самостоятельна?
– Скорее финансово независима. А самостоятельность в актере – качество сомнительное: наша профессия зиждется на чувстве зависимости. От режиссера, драматурга и иже с ними. Поэтому думаю, что актер должен уметь подчиняться и оставаться при этом самим собой.
– У тебя получается?
– Я к этому стремлюсь.
– Скажи, ты была готова к такому успеху?
– В детстве, валяясь на диване, я мечтала, конечно, и мир посмотреть, и себя показать, и в жизни добиться многого. Но даже в мечтах предположить не могла, что буду ездить в Штаты, как в Крым, – несколько раз в год.
– Стало быть, теперешняя реальность перекрыла самые смелые прежние ожидания. Ты счастлива?
– Каждый несчастлив по-своему. Можно иметь много друзей и при этом оставаться ими не понятой. Можно быть замужем и чувствовать себя беспредельно одинокой. Ну и так далее.
Чем неконтрастнее, чем мягче переход от внешних атрибутов благополучия к внутренней твоей жизни, состоянию души, тем, видимо, гармоничнее складывается твоя жизнь. Счастье – мирное сосуществование внутреннего и внешнего – случается редко и продолжается очень недолго. И чем отчетливее человек это понимает, тем становится...
– Взрослее...
– Но и мужественней. Впервые это пришло после поездки в Латинскую Америку. Двенадцать дней в раю, в сказке, в мечте. Смуглые кабальеро. «Буэнос диас, сеньорита!», фрукты, невероятные кушанья, купание в двух океанах – Тихом и Атлантическом... Тогда я впервые поняла, что самое трудное – отдать себе отчет в том, что это никогда не повторится.
А вообще стрессы и страдания – «кормежка» профессии. В интервью одной из актрис вычитала, что она при благополучном стечении обстоятельств сознательно провоцировала неприятности – иначе не могла работать.
* * *
Странные вещи иногда делают красавицы, невозмутимо заметил булгаковский Воланд. И в самом деле, странное у нас какое-то устройство – воспринимаем привычное как единственно существующее. А как иначе? Иначе сложнее. Сложнее прорубать стенку обыденности и спорить с вероятностями. Сложнее раз и навсегда понять, что дверям закрытым грош цена, замку цена – копейка.
Повинуясь маршруту, обозначенному в «звездном билете», Наташа открыла дверь.
Е. Караева
«Советский экран» № 8, 1989 год
Материал предоставлен порталом kino-teatr.ru